...Не получишь зла

Заголовок этот получился как бы сам собой. Его ведь подразумевал автор опубликованного в "МП" от 4 июня письма в редакцию "Не сделай добра?" мой старый, можно сказать - семейный друг Василий Степанович Паршин. И я хорошо его понимаю. Сочувствую, негодую, но, увы! - не удивляюсь.

Было у меня грустное предчувствие в те дни начала осени прошлого года, чем может кончиться его "пионерский" энтузиазм - создать своими руками на "…берегу речки Каменки уголок природного оазиса". (Читатели, надеюсь, помнят иссушённую до дна небывалой у нас жарой Каменку прошлого лета?)
А дело было так.
Пригласил меня тогда Степаныч (как зовём мы его по неписаному праву старых друзей) побывать после обжигающего зноя лета у него дома в учхозе "Комсомолец", в его саду, встречающем осень ослепительно последним пёстрым нарядом цветов. И была в этом несколько неожиданном приглашении какая-то изюминка, нечто сенсационное поселкового и его личного масштаба.
…После короткого завтрака гостя с хозяевами в полузабытой мной атмосфере домашней (бабушкиной, что ли, во времена детства?) стряпни, запахов наливок и настоек, варки при дружном участии хозяйки и её дочерей грибов, накануне собранных в недалёком (в "Комсомольце" всё близко) лесу, Степаныч сказал:
- Вот теперь пошли…
И мы отправились за тем самым, наверное, что Степаныч, кажется, счёл особенно интересным для меня, старого журналиста. По осеннему, изрядно заросшему зелёным с золотом клёном и всякой древесной мелочью посёлку. Сначала к обелиску павших защитников Отечества. Тут мы приостановились, и я услышал добрые слова о депутате горсовета, руководителе ОАО "Мичуринский хлебозавод" Л.С. Павловском:
- Металлом покрыл наш скромный памятник... А ещё на прошлый Новый год ёлкой с украшениями расстарался. И вообще, человек внимательный, особенно к ветеранам и детям.
Далее свёл он меня со своим единоверцем - в смысле веры в землю и в добрую работу на ней, дающей и плоды добрые, - Владимиром Владимировичем Бобылёвым. Добротный дом в старой части посёлка, с усадьбой за дубом почтенного возраста - мы прошли к хозяину по дорожке, обильно усыпанной желудями. И я услышал увлекательный разговор об урожае, что и как выращивалось Бобылёвым с семьёй на его подворье, о разной живности, кормах для неё. Куры - само собой, вот они прямо из-под ног выклёвывают что-то. Или козы, например. Обычно жгут картофельную и прочую ботву, чтобы уберечься от фитофторы на следующий сезон. Но только не он, Бобылёв. А козы на что? Для них такая ботва лакомство.
- У Бобылёва всё растёт и плодоносит, за что ни возьмётся. Даром что усы с сединой, ребёнок у жены, совсем малыш, будет кого учить жить на земле и трудами на ней. Он из тех, кто о будущем думает, а не просто лишь бы прожить - разъясняет мне мой провожатый. - Между прочим, Володя на железной дороге работает, а не в наших садах и полях. Станция-то рядом, у нас в посёлке железнодорожников хватает…
Идём дальше, и я замечаю, с особым вниманием присматривается Степаныч к дороге, поглядывает придирчиво на обочину. Что там такого особенного? А то, оказывается, что километра полтора от здания лаборатории агрономического факультета, вплоть до самого конца вспаханного под зиму того самого опытного университетского поля, которым он значился тогда заведующим (а в лаборатории - образцы зерновых культур, наглядное пособие для первокурсников, и здесь же кабинетик заведующего), эта обочина очищена и занята свежими саженцами. Да тут едва ли не весь ассортимент плодовых, ягодных и декоративных садовых культур! Сам лично и посадил, и ненормально знойным тем летом поливал, таская вёдрами воду из водонапорной башни (благо, она как раз по пути).
Мало того, и несколько странные клумбы на этом пути к полю и вдоль него: обложенные булыжниками холмики обязательно с каким-нибудь декоративным растением в центре - затея моего друга.
- Булыжники-то с поля. Когда пашут, обязательно вывернется плугом один-другой. Вот и надумал утилизировать их таким образом. Полезно, чисто и красиво, не правда ли?
Да, в самом деле, чище, красивее и полезнее все эти выдумки Степаныча, чем ничего, кроме голого поля и буйно заросших, запущенных посадок вокруг. Он придумал выразительно обозначить начало и конец этой дороги к своему полю. Возле лаборатории ("пальмы" у входа - два высоченных ствола развесистой клещевины) соорудил со студентами… что бы вы думали? Вышку будущих Олимпийских игр в Сочи-2014. И даже "огонь" зажёг на верхушке: что-то яркое, вроде языка пламени. А в конце тупиковой дороги к полю выложено крупно, и, словно кавычками, клумбами заключено - "МичГАУ". Такая вот наглядная агитация.
…Мы сидим в закутке лаборатории от университета. У меня много вопросов к Степанычу. Один из них: что всё это означает - его окультуренная дорога, клумбы, "пальмы", "олимпийский огонь"? И какого мнения на этот счёт учхозовцы?
- Не дорога, а, скорее, дорожка. Моя дорога началась от деревенского родительского порога, отцовской любви к земле, своему саду, он его, как живого, любил. Мы, дети, воспитанные в холоде и голоде, находили пищу в природе, выросли в ней. И как хочется, чтобы природная благодать досталась и нашим внукам, потомкам. Что до этого моего "чудачества", как иные считают в посёлке ("чего стараешься, тебе это надо?")… Я вот как хотел бы ответить. Живём-то мы, работаем в этом маленьком неповторимом уголке чернозёмной земли не всегда и не во всём как хорошие хозяева. Варварски, что ли? Есть у нас, русских, один национальный недостаток: пренебрежение не то что красотой нашего повседневного быта - элементарным уходом за средой обитания. А ведь, кажется, что может быть проще: убери у своего дома, на своём рабочем месте, чтобы и глаз радовался, и душа…
…Да, красота быта, ухоженность среды обитания… Вспомнилось из "Маленького принца" французского писателя и военного лётчика Антуана де Сент-Экзюпери: "Встал утром - приведи в порядок себя и свою землю". Как не разделить горечь наблюдений Василия Степановича Паршина, как мы, русские, живём и ведём себя на земле.
Шёл он в гости ко мне тем октябрьским днём, обозначенным в мировом календаре Днём пожилых людей, по той самой лестнице, достопримечательности Мичуринска, что ведёт к реке на пляжи. И все её восемь с лишним десятков ступенек под мрамор, площадки для отдыха и созерцаний красоты приречных пейзажей и золотых красок осеннего леса предстали ему заплёванными шелухой семечек, в россыпи бутылочных, опасных для здоровья осколков, а цветники по обе стороны перил (тоже под мрамор) - в пивных бутылках и пакетах…
…Этот день, воскресенье 3 октября 2010 года, я тогда как украл (народная поговорка) у бабьего лета. Ночью в понедельник, 4 октября, выпал первый заморозок. Степаныч позвонил мне:
- Всё, в цветнике только астры уцелели. Теперь до весны…
И вот она, весна. Негодующе горестное письмо Василия Степеновича в городскую газету. Подожженная "каким-то злоумышленником" сухая трава на участке сделала все его прекраснодушные усилия жить красивее себе и людям оказались напрасными. А от его детски наивной олимпийской символики ничего не осталось: "…Всё сожгли, территорию замусорили"…
Думаете, бросил Степаныч безнадежное дело "делать добро" людям? Ничего подобного. На следующий, то есть уже нынешний год разбил практически в одиночку сад на другом заброшенном (о, сколько таких по всей России?) участке. Убрал камни, перекопал территорию, посадил вишни, сливу, грушу, цветы. Через три дня большую часть украли. Не падает духом потомственный крестьянин с высшим сельскохозяйственным образованием и духом созидателя, а не крохобора: озеленяет часть основной дороги учхоза… И что же? Саженцы частью выкопали, а какие остались - поломали бульдозером…
Право, не хочется морализовать по такому безнадёжно прискорбному поводу. Так вот и живём - летаем в космос с земли (откуда же ещё?) и гадим на ней. Мелко и по-крупному. Соседям по дому, а то и всей стране: уничтожаем старания редких энтузиастов делать жизнь красивее за личными заборами, и - поджигаем, то легкомысленно, то с хулигански-корыстным умыслом лесные массивы - лёгкие планеты.
Как-то прочитал у известного в своё время научного сотрудника Института мировой литературы им. М. Горького, писателя и учёного филолога второй половины ХХ века Андрея Синявского (Абрам Терц) удивительную чёрточку натуры русского человека. Есть якобы в ней некая "запятая": иногда совершенно непроизвольное желание оставить знак своего присутствия на чём и где угодно. Что-то вроде анекдотического заборного "Здесь был Вася" на неприступной горной вершине. Однажды осматривал писатель древний заброшенный храм, в столице, между прочим, и наткнулся в святом месте на нечто совершенно непотребное.
Вот и я в конце восьмидесятых с приятелем журналистом, покойным Мишей Бойцовым, среди смятых газет, стекла от разбитой бутылки увидел… это же самое под небом на выпуклой кладке потолка одной из церквей: её тогда готовили к реставрации, а мы не могли пропустить столь благое начинание.
Заканчивается письмо Василия Степановича неизбывным советским оптимизмом: "К счастью, есть ещё люди, которые любят и ценят природу, уважают труд других". На них только и надежда. Как и у России нашей. Вот уже который век, раз за разом меняя один социально политический строй на другой, мы без особого успеха пытаемся чистить Авгиевы конюшни быта своей великой страны. Пока не поздно. Пока и по нему, храму нашему, не прозвонил погребальный колокол.