Город наш в гравюрах и стихах

Вопросы из разряда философских, не возникающих просто так, на пустом месте, подчас мучительные для творческой неординарной личности. Виктор Семёнович Зятчин, отмечающий сегодня свой юбилей, не только нашёл ответы, но и запечатлел их в своих стихотворных строках и графических картинах.

ХЛЕБНЫЙ СУП
И ЖЖЁНЫЙ САХАР

30-е годы прошлого века... Вопреки популярному лозунгу тех лет, гласившему, что жить стало лучше, жить стало веселее, простым рабочим из глубинки было непросто заработать на кусок хлеба для себя и своего семейства. Вот и приходилось печнику и штукатуру Семёну Зятчину, жившему в Мичуринске, трудиться от зари до зари, хватаясь, как за соломинку, за любой приработок. В 1935 году у четы Зятчиных родился первенец Виктор, затем с разницей в пару-тройку лет в семье появились ещё пять дочерей и сын.
В памяти младших сестёр В.С. Зятчина Великая Отечественная оставила смутные воспоминания. Для Вити нагрянувшая война стала первым и самым суровым испытанием, жёстко доказавшим - есть вещи пострашнее тягот и лишений. Детская психология такова, что до определённого возраста все события воспринимаются безропотно, ребёнок ещё не понимает, чего его лишает злодейка-судьба, а если и понимает, то принимает как неизбежность. Стал привычным и неизбежным для мальчика Вити, которому тогда не исполнилось и десяти лет, протяжный тревожный гул проносящегося над городом вражеского самолёта. Вслед за ним спустя некоторое время в небе появлялся советский истребитель. Вести с фронта, которыми обменивались взрослые, селили в детской душе страх и тревогу. «Немец совсем рядом, под Грязями», - шептались прятавшиеся по углам и сараям мальчишки и строили планы побега на фронт. Витя Зятчин таких разговоров не поддерживал, как старший сын в семье, он уже чувствовал ответственность за маму и сестёр.
В самом начале войны защищать Родину ушёл отец. Оставшись без кормильца, семья столкнулась с нуждой и голодом. Ели щавель, жёлуди, обгорелую пшеницу и жжёный сахар, оставшиеся в Кочетовке после бомбёжки.
Хлеб выдавался по талонам в магазине, расположенном на пересечении улиц Советской и Гоголевской. Очередь к заветному прилавку начиналась с Интернациональной. Многочасовое ожидание заканчивалось получением хлебного пайка, что, конечно же, никоим образом не гарантировало победы над голодом. Полученный хлеб мама Виктора бережно разделяла на символических размеров кусочки и варила из них суп. Такая похлебка не давала чувства сытости, зато её получалось много.
Как и повсюду, в семье Зятчиных со страхом и волнением ждали визита почтальона и не знали, чего бы им больше хотелось: чтобы разносчик писем постучал в дверь или прошёл мимо. В это время Семён Зятчин находился на передовой. Потом в боях был тяжело ранен осколками, потерял слух. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: из-за полученных травм его признали нестроевым, и он вернулся домой.

ВОЕННЫЙ
ИЛИ ХУДОЖНИК?

Послевоенные годы не подарили Виктору беззаботного отрочества, страна лежала в руинах, но люди были счастливы, потому что руины эти остались на свободной советской земле, а над головой простиралось мирное небо. В это время ученик школы № 8 В. Зятчин стал часто засиживаться над листком бумаги с карандашом в руках. Первым серьёзным художественным опытом школьника стал красиво оформленный ребус, который пятиклассник отослал в «Пионерскую правду». И по прошествии некоторого времени у юного рисовальщика словно выросли крылья - он увидел на страницах детской газеты свой ребус. После этой первой ласточки были и другие - сотрудничество с газетами «Мичуринская правда» и «Знамя Октября».
В школе его увлечение заметили и открывающиеся перспективы оценили. Это сейчас есть целые направления по подготовке пиар-агентов, а тогда основой политического просвещения были стенды, стенгазеты и плакаты. Естественно, оформленные вручную. Сколько их за свою жизнь нарисовал Виктор Зятчин, неведомо, однако творчеством такую работу не считал и изобразительное искусство как своё призвание не рассматривал. Наряду со многими советскими подростками мечтал стать лётчиком или космонавтом и даже всерьёз пытался поступить в Качинское авиационное училище, но строгая медицинская комиссия отсеивала многих парнишек, в их числе оказался и наш герой.
Распрощавшись с мечтой о небе (кстати, позже она всё же осуществилась, только не за штурвалом, а под куполом парашюта), летом 1954 года Виктор подал документы в Плодоовощной институт имени И.В. Мичурина. Ботаника как наука стала близка В.С. Зятчину со времён военного детства, когда собственный огород был одним из немногих средств выживания. Однако судьба вновь своевольно перекроила жизненный путь Виктора, на долгих три с половиной года забросив его на чужбину.
В отличие от времён нынешних, когда молодые люди служат один год и при этом имеют право на массу отсрочек, в середине прошлого века от повестки из военкомата улизнуть никому не удавалось. Потому Виктор без лишних слов забрал заявление из института, а несколько дней спустя родные уже провожали его в Ростовскую область на армейскую службу.
Не успели новобранцы приехать в воинскую часть, как тут же угодили на карантин - так называлась длящаяся в течение месяца подготовка новоиспечённых солдат. Новоприбывшие получили комплект обмундирования и пару знатных яловых (то есть кожаных) сапог. «Ну, ребята, держитесь, - напутствовали их видавшие виды армейцы, щеголявшие в обуви из брезента, - просто так кожаные сапоги не дают, скоро отправят вас туда, куда Макар телят не гонял».
Пророчество сбылось, и через месяц Виктор Зятчин оказался в Германской Демократической Республике, в городе Дрездене, в третьем отдельном полку связи. Некоторое время солдаты постигали премудрости азбуки Морзе, изучали устройство радиостанции. После первого года службы Виктор получил звание младшего сержанта и состоящее из двенадцати человека отделение в подчинение. На третий год толкового сержанта перевели в радиороту и повысили в звании до старшины, под началом которого было уже 130 человек.

РЕМЕСЛО
И МАСТЕРСТВО

Отслужив три с половиной года, Виктор вернулся домой под Новый 1958-й год. Об учёбе уже не помышлял - нужно было кормить младших сестрёнок и брата. На выручку пришёл его нешлифованный в художественных училищах изобразительный талант. Начал Виктор Семёнович с должности бутафора в мичуринском театре, но через два года его закрыли на ремонт. Так окольными путями судьба привела его на завод «Прогресс» в отдел научной организации труда. Несколько позже здесь создали бюро технической эстетики, сотрудники которого в ярких красках оформляли плакаты и доски почёта, расписывали стены в столовой и строящемся Доме культуры «Авангард».
В конце 50-х годов молодой художник познакомился со своей женой Маргаритой. Очаровательную девушку он заприметил в городском парке. Избранница сидела на лавочке, погрузившись в чтение книги. Виктор не решился подойти к понравившейся девушке, но, увидев её во второй раз, осмелел. В то время были не в моде длительные встречи и конфетно-букетные подношения. Через три месяца, прогуливаясь с Маргаритой по улице, Виктор вдруг предложил зайти в отдел городской администрации и расписаться в документе о создании новой семьи. Девушка согласилась, а родителям оставалось лишь всплеснуть руками. «Негоже вступать в брак вот так, без свадьбы», - рассудил отец Виктора. И через две недели родственники отметили бракосочетание молодой пары.
Несколько раз за время работы на «Прогрессе» Виктора отправляли на военные сборы. Сначала в Кировобад, потом в Грязи, в Тамбов. В Кировобаде связист Зятчин сделал свой первый прыжок с парашютом. На сборах в Тамбовском высшем училище связи командование прознало о художественных талантах старшины из Мичуринска, хотя тот всеми правдами и неправдами старался их скрыть. Пока его товарищи наматывали километры в марш-броске, В. Зятчин занимался оформительством. По окончании сборов ему даже предложили остаться работать в училище, посулив завидную должность и скорое получение собственной квартиры. Виктор, вспомнив о тихих, пленяющих своей неброской красотой мичуринских улицах и отчем доме на окраине, отказался.
Позже художник заочно окончил отделение рисунка и живописи во Всесоюзном доме народного творчества в Москве. Свои работы создавал в Мичуринске, в огромных конвертах отсылал их в столицу на суд московских мэтров. Темы в основном выбирал сам. Без альбома Виктор Семёнович из дома практически не выходил: неизвестно, в какой момент спадёт невидимая завеса, и городской сквер или улица откроют пытливому взгляду художника тот облик, который не видят вечно торопящиеся по своим делам прохожие.
Так постепенно наш старинный город находил своё отражение в рисунках, гравюрах и офортах влюблённого в него художника. Одно из его любимых и вместе с тем самых сложных направлений в художественном искусстве - граттография. Техника сложная, основанная на тончайших штрихах, при помощи которых удаляется чёрная краска с листа мелованной бумаги до тех пор, пока на нём не проступит создаваемый художником образ. В этой технике выполнены самые дорогие сердцу художника работы, посвящённые архитектурным красотам Мичуринска.

ПОСЛЕДНИЙ
ВЕРНИСАЖ

Несколько десятков лет Виктор Семёнович отдал художественному творчеству на заводе «Прогресс». Ушёл на заслуженный отдых В.С. Зятчин спонтанно. Даже сейчас, по прошествии трёх десятков лет, он не может сказать, что же сподвигло его на сиюминутное решение отправиться в отдел кадров с заявлением об уходе. Быть может, на эту мысль его натолкнула коллега по художественному цеху, которой давно бы пора было подняться по служебной лестнице, быть может, тяга к творчеству, не ограниченному служебными обязанностями.

Однако полностью посвятить себя свободной графике не получилось - Виктора Семёновича пригласили работать в Мичуринский драматический театр в качестве художника и художественного постановщика спектаклей «Аленький цветочек» и «А чой-то ты во фраке?».
К тому времени работы Зятчина не раз выставлялись в залах Музея-усадьбы А.М. Герасимова, краеведческом музее. Все картины тогда остались в фондах музеев как щедрый дар мичуринского графика, частично разошлись по частным коллекциям. Многие гравюры и шаржи украсили книги местных авторов, в том числе и выпущенную в 2010 году книгу стихов и пародий Виктора Зятчина - художника и поэта. Автор назвал её «Последний вернисаж», словно хотел попрощаться с мичуринцами как художник и поэт.
Но если с резцом и карандашом Виктор Семёнович был вынужден расстаться из-за проблем со зрением, то слова продолжают складываться в стихотворные строки. Приходят они невзначай, не выбирая удобного времени, заставляя подчас в темноте хвататься за карандаш, писать на ощупь, на клочке бумаги. Они чем-то неуловимо похожи на его картины: слог такой же чёткий и ясный, как те штрихи, что образуют гравюру. И темы самые разные: воспетые в стихах мичуринские улицы и соборы, размышления о политике, свободе и творчестве, признания в любви к малой родине, отчему дому, матери, жене. Проникнуты грустной философией стихи об участи художника:

Недолог вернисаж.
Покинет зал последний зритель.
Душой рисованный пейзаж
Уносит в запасник смотритель.
Уж так устроен этот мир,
В нём жизнь и слава - всё конечно.
В зените творчества - кумир,
Потом забвение навечно.
Пройдут года, разрушат дом,
Запечатлённый мной с натуры.
А всё ж в музее под стеклом
Он будет жить в моей гравюре.

Несколько строк - а в них ответы на вопросы о бренности бытия и недолговечности материальных ценностей, зданий и людей и вместе с ними непреходящая надежда на то, что увиденный глазами художника город долго будет жить в его картинах.